Впервые напечатано в журнале «Новое слово», 1896, номера 9 и 10, июнь-июль, под заглавием «Тоска (Страничка из жизни одного мельника)». Включалось автором в «Очерки и рассказы», 1898, и во все собрания сочинений. Слово «ли», взятое в прямые скобки, введено в текст редакцией. Печатается по тексту, подготовленному М.Горьким для собрания сочинений в издании «Книга».
«Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется…»
«… Если человек прожил двадцать лет, то он еще так молод, что ему запрещают жениться; если же журнал перевалил через двадцать, то его ставят в пример долговечности. Это раз… Во-вторых, журнал прожил двадцать лет, а среди нашей обедающей братии нет ни одного, который имел бы право назвать себя ветераном «Будильника», нет, кажется, ни одного, который мог бы сказать, что он работал в нашем журнале более десяти...
«Истекал двухсотый год новой эры. Оставалось всего пятнадцать минут до того месяца, дня и часа, в котором, два столетия тому назад, последняя страна с государственным устройством, самая упрямая, консервативная и тупая из всех стран, – Германия, – наконец решилась расстаться со своей давно устаревшей и смешной национальной самобытностью и, при ликовании всей земли, радостно примкнула к всемирному...
«В цирке. На сцене – большая, даже огромная, грязноватая комната с оштукатуренными стенами; в левой стене, в арчатой нише, единственное окно куда-то во двор – свет мутен и слаб, так что и днем приходится зажигать электричество. На стене, противоположной рампе, в самом верху, ряд небольших окошечек с запыленными стеклами: эти окна обращены куда-то внутрь цирка, и по вечерам, во время представления, ярко...
Вместе с домом и участком земли за городом Леша Виноградов получил в наследство от деда Яши ещё и небольшой пруд. Его теща потребовала, чтобы зять продал наследство и купил, наконец, себе жилье в городе. Но Леше безумно захотелось поселиться на природе, подальше от шума города… Впрочем, узнав чуть больше о своем пруде и его обитателях, он решил, что лучше все же сбыть наследство…
«…Я живу в колодце. Я живу в колодце, как дымок. Словно дымка в каменной горловине. Я неподвижен. Я ничего не делаю. Я только жду. У себя над головой я вижу холодные ночные и утренние звезды. И солнце я вижу. Время от времени я пою древние песни нашего мира, той поры, когда он был еще совсем юным. Как я могу сказать вам, кто я такой, если я и сам не знаю. Никак не могу. Я просто жду. Я туман, я лунный свет, я память. Я...
«…Руки от страха ходили ходуном, в висках оглушительно стучала кровь. Андреев вонзил скальпель прямо в центр живота зомби. Сухая и желтоватая, как пергамент, чуть натянутая кожа мертвеца лопнула с бумажным шелестом, скальпель дрогнул и пошел в сторону. Андреев ткнул еще раз, и снова мимо. – Все, Андреев, приходите завтра. На пересдачу. Сегодня неуд, дружочек. Только неуд…»
В книге – выборка из текстов, написанных в период по 2014 г. Это зарисовки из жизни, истории великих и невеликих, манифесты в столбик, письма, молитвы и прочее, которые для удобства раскиданы-развешены по комнатам: автор приглашает читателя на виртуальную экскурсию по виртуальному дому, проставившись немного больше, чем плюшками и чаем…
Для этой книги Игорь Иртеньев отобрал стихи, который он сам считает лучшими из написанного за три последних года. Это, если угодно, его юбилейный творческий отчет перед читателем. Отчет не слишком длинный, но зато очень смешной. А местами очень грустный. А некоторыми местами просто трагичный, потому что Иртеньев, как всякий большой поэт, понимает больше, чем видит, а чувствует еще больше, чем понимает.
Очередной мир, где в силу торжества магии невозможен технический прогресс. Человечество разделено, великими Духами создан «человек идеальный», существо получившее название артэон. Возникнув, не сразу, но со временем разумные физически совершенные артэоны воздвигли великую цивилизацию, оставив человечеству удел второсортных угнетенных дикарей. Но грядет кровавая буря, должная артэонов локально...
«Странная эта история началась с того, что в кабинете следователя Зайцева появилась пожилая женщина с хозяйственной сумкой и раскрытым зонтиком. – Ну и дождь, – сказала она вместо приветствия и, поставив зонтик в угол, прошла к столу, оставляя на полу мокрые рубчатые следы. – Слушаю вас, – сказал Зайцев, хмуро глядя на женщину…»
Можно ли растворить пережитое в проходящем дне так, чтобы оно навсегда задержалось в прошедшем времени? Как жить дальше, переживая и выискивая заново то, что не получилось понять и принять в уже случившемся? Герой повести «Точка отсчета» не задается этими вопросами. Он просто научился жить между прошлым и настоящим. Вот только надолго ли?
«Что может быть отвратительнее парижского воскресенья! От реки дует. Дует, может быть, и в будний день, но тогда это не так заметно. В будний день Татьяна Николаевна бежит на службу или со службы, спешит, торопится – до погоды ли ей. А сегодня, в воскресенье, когда она на улице, так сказать, для собственного удовольствия, эта отвратительная погода раздражает и злит…»
Что делать молодым юристу и психологу, которым сложно найти работу? Конечно, открыть салон чёрной магии! Лгать нехорошо, но разве они обманывают людей больше, чем стандартное рекламное объявление?
«– Ну-с, теперь миссис Би, – живо произнес сэр Генри Клиттеринг. Миссис Бантри, хозяйка дома, взглянула на него с холодным укором: – Я вам уже говорила, пожалуйста, не называйте меня миссис Би. Это неуважительно. – Тогда Шехерезада…»
«Ах, это старая история и, надо сказать, довольно скучная история. Конечно, читателям незаметно. Читатель спокойно, как верблюд, переваривает в желудке пасхальный окорок или рождественского гуся и, для перехода от бодрствования к сладкому сну, читает сверху донизу свою привычную газету до тех пор, пока дрема не заведет ему глаз. Ему легко…»
«В полной темноте комнаты чиркнула спичка. Свет бросился от стены к стене, ударился в мрак ночных окон и разостлал тени под неуклюжей старинной мебелью. Человек, спавший на диване, но разбуженный теперь среди ночи нетерпеливым толчком вошедшего, сел, оглаживая рукой заспанное лицо. Остаток сна боролся в нем с внезапной тревогой. Через мгновение он, вскочив на ноги, босиком, в нижнем белье, стоял перед...
«Очерки, силуэты, берега беспрерывно возникают и теряются, – вплетаясь своей тенью и своим светом, своей ниткой в общую ткань движущейся с нами картины. Этот мимо идущий мир, это проходящее, все идет я все не проходит – а остается чем-то всегдашним. Мимо идет, видно, вечное – оттого оно и не проходит. Оно так и отражается в человеке. В отвлеченной мысли – нормы и законы; в жизни – мерцание едва уловимых...
«– Я должен пожаловаться, – с улыбкой произнес сэр Генри Клиттеринг. Он оглядел собравшихся. Полковник Бантри нахмурился, как провинившийся на параде солдат. Его жена украдкой рассматривала каталог цветных луковиц, доставленный с последней почтой. Доктор Ллойд с нескрываемым восхищением смотрел на молодую, красивую актрису Джейн Хелльер. А та сосредоточенно разглядывала свои покрытые розовым лаком...