«– Здравствуйте, Елизавета Германовна. – С добрым утром, Лев Петрович. – Вы позволите присесть около вас? Здесь прохладно. Я ходил в поле. Ужасно утомился, да и печет. – Сделайте одолжение, Лев Петрович. Здесь, действительно, прекрасная тень. Вы мне нисколько не помешаете…»
«Князю Нехлюдову было девятнадцать лет, когда он из 3-го курса университета приехал на летние ваканции в свою деревню и один пробыл в ней все лето. Осенью он неустановившейся ребяческой рукой написал к своей тетке, графине Белорецкой, которая, по его понятиям, была его лучший друг и самая гениальная женщина в мире, следующее переведенное здесь французское письмо…»
«Закончив утренний туалет, Зам-21 вышел из дома, остановился на пороге и окинул взглядом окрестности. Ему понравилось то, что он увидел. И подумал Зам-21, что это хорошо. Залитая солнцем лужайка казалась изумрудным небом, упавшим на землю. Сначала Зам-21 хотел сравнить свою чудесную лужайку с морским заливом, но он никогда не видел настоящего моря, а потому решил, что лучше не перебирать с метафорами…»
«Уфимский купец Иван Иванович не убежал из города с другими буржуями, но остался на своем наблюдательном пункте, в лавке, с определенной целью – заниматься по приходе советских войск спекуляцией и провокацией…»
«В поселке Талгой больше всего Северцева поразило наличие самого настоящего салуна, какими их показывали в американских вестернах. В принципе цивилизация добралась и до этого небольшого – в тридцать дворов – алтайского поселка, если судить по телеантеннам и тарелке спутниковой связи на здании управы, однако российской глубинке больше приличествовало бы наличие бара или на худой конец русского бистро,...
«Два московских дня. Прощеное воскресенье и Чистый понедельник. Прощеное воскресенье. Рогожская. Улица, которая носит название: – Хива. Попахивает Азией…»
«Сергей Сергеевич забеспокоился, когда они проскочили на красный свет, лихо и на большой скорости пронеслись мимо щита с надписью: «Скорость контролируется радарами», на что Вадим только усмехнулся: – Пугают! Где возьмут столько радаров, чтобы расставить по всем улицам?..»
«Я украл окорок ветчины в коптильне красноносого отца Дюфура. Дюфура звали «отцом», собственно, но старой памяти: как расстрига, он едва ли даже имел право ходить в церковь. Прекрасно – я украл, и не прекрасно – меня собрались повесить, так как поймали. Отправиться на Монфокон с кляпом во рту, чувствовать там горячей шеей холодные ногти палача и растворить дух в вое осеннего ветра показалось мне слишком...
«Большой, белый, двухэтажный американский пароход весело бежал вниз по Волге. Стояли жаркие, томные июльские дни. Половину дня публика проводила на западном наружном балкончике, а половину на восточном, в зависимости от того, какая сторона бывала в тени. Пассажиры садились и вылезали на промежуточных станциях, и в конце концов образовался постоянный состав путешественников, которые уже давно знали друг...
« Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода, где все совершаются чудеса, где текут реки меду и молока, где никто ничего круглый год не делает, а день-деньской только и знают, что гуляют все добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать…»
«В московском шулерском мирке, мало посещавшем театры вследствие того, что все всегда были заняты картами, пользовалась вниманием только одна пьеса «Свадьба Кречинского» – уж очень она их сердцу была близка. Среди них существовали свой Кречинскнй и свой Расплюев…»
«Дверь в наш класс открылась, и за директором школы Маргаритой Сергеевной вошел человек небольшого роста (вернее, даже маленького), с довольно-таки странной прической и весьма оригинально одетый. Голова его от той странной прически была как бы квадратная. Синий пиджак, желтая рубашка, ярко-красный галстук, и ко всему этому зеленые брюки и красные ботинки…»
«Накануне сочельника учитель земской школы в Можаровке, Николай Нилыч Турбин, занимался очень неохотно. Класс был наполовину пуст. Турбин с усилием дотягивал занятия до половины второго. За последнее время во многих неприятностях и в утомительной работе он подкреплял себя напряженным ожиданием праздника и надеждой съездить домой. Но ехать оказалось не на что. Турбин давно уже понял, что никуда не поедет,...
«Послышался стук лошадиных копыт о бревенчатый пол; вывели из конюшни сначала вороного Графа Нулина, потом белого Великана, потом сестру его Майку. Все это были превосходные и дорогие лошади. Старик Шелестов оседлал Великана и сказал, обращаясь к своей дочери Маше: – Ну, Мария Годфруа, иди садись. Опля!..»
Производитель:
Астрель/АСТ
Дата выхода: ноябрь 2008
«Стены маленькой комнаты были обильно украшены рисунками карандашом в рамках из чёрного багета; картинки изображали ивы и берёзы над могилами, над прудом, у развалившейся водяной мельницы, – всюду ивы и берёзы. И лишь на одной, побольше размером, тщательно была нарисована узкая тропа, она ползла в гору, её змеевидно переплетало корневище искривлённой берёзы, со сломанной вершиной и множеством сухих...
«…Припадки необъяснимой тоски бывали с ним и в юности: он помнит, как, студентом, ранней весной, уходил он вдруг из вишняковского дома, от семейных, от невесты, и днями бродил где-то один; ни о чем словно не думал, только глядел, как теплый воздух дрожит и струится меж полуголыми ветвями, да из-под коричневых, прелых листьев поднимаются робко белые цветы…»