«В этом доме был современный лифт с голубыми самозакрывающимися дверями. Между створками была щель, настолько широкая, что можно было увидеть ярко освещенную белую стену кабины и современный плафон под потолком. Но влезть в щель было нельзя. Не только Полянову, но и мне, хотя я в два раза тоньше…»
«Прозеванным гением» назвал Сигизмунда Кржижановского Георгий Шенгели. «С сегодняшним днем я не в ладах, но меня любит вечность», – говорил о себе сам писатель. Он не увидел ни одной своей книги, первая книга вышла через тридцать девять лет после его смерти. Сейчас его называют «русским Борхесом», «русским Кафкой», переводят на европейские языки, издают, изучают и, самое главное, увлеченно читают. Новеллы...
Вся самая вкусная, интересная, захватывающая проза и поэзия первой половины мая – лучшие произведения от ведущих авторов Территории Творчества, на самый взыскательный вкус. Полюбившиеся уже имена, знакомые вам с самых первых выпусков, и новые авторы нашего проекта (но не новички в писательском мире) – это всё ожидает вас на страницах, последнего в этом году, сборника «Когда цвели сады. Девять Жизней».
Что же было до того, как в мире появилось слово? И что станет, если слова больше не будет? Ответ на этот вопрос можно найти в рассказе Хвостенко Ивана Александровича "Когда исчезло слово".
«Трр-р-рр! Я путешествую в одних носках. Хоп-па! Проверка документов в автобусе. Денег осталось на два дня. Я не хочу работать. Шепнуть этой: „Черные чулки скоро выйдут из моды“. Йок – сделать ртом той. Вышел из автобуса. Иду пешком. Просто иду и иду по улице. Вон там мусорщик. Надо бы попреследовать и его. Потому что я – зомби! Йах-ха!»
В настоящем сборнике в виде небольших философских эссе я пытаюсь донести до читателей свое понимание жизни, показать личное отношение к «вечным проблемам» мира… Прочитав эту книгу, вы закроете свою дверь для всех заблуждений, и поймете: – докопаться до истины никогда не поздно. Илья Игин
Я люблю Родину и мой народ. Творю для народа. Каждый любит своих отца и мать. Это тепло от рождения. А тепло Родины в каждом из нас, его не перебить и не уничтожить. Оно горит в наших сердцах, объединяя нас как сестёр и братьев!
Талантливый художник мечтает научиться рисовать во сне. Он убежден, что человечество стоит на пороге открытия параллельных миров, путь к которым укажут живописцы, рисующие потустороннюю явь. Обе жены художника требовали, чтобы он бросил живопись и начал зарабатывать деньги. После разводов наш герой клянется никогда больше не жениться, но создает уникальную куклу, которая начинает приходить к нему во сне...
В этой книге автор предлагает отчётливые трактовки ветхозаветных мифов с использованием новейших исследовательских направлений и научных открытий, выстраивая архаичные тексты в стройную общепринятую хронологию эволюции, однако способную из-за нескольких предположительных физических явлений, изменить парадигму нашего восприятия всего мироздания.
Когда потомственный интеллигент Александр Александрович вышел ночью покурить на лестничную площадку, он неожиданно обнаружил, что в его подъезде происходит попытка изнасилования. Конечно, он вступился за несчастную жертву… Но в итоге сам оказался в тюрьме, и надежд на оправдательный приговор у него осталось очень мало…
«… Однажды в сумерках граф лежал на диване и что-то читал, а композитор стоял посреди комнаты и думал думу. – Послушай, Александр Сергеич, – обратился литератор к композитору, – будь другом, поставь поближе ко мне свечу, а то ничего не видно… – В данную минуту мне приходится оригинальничать, – сказал Даргомыжский, принимая с комода свечу и ставя ее на столик перед В. А. Соллогубом. – Обыкновенно я...
«Жил-был князь Никита со своею княгинею Дарьей, и была у них дочка Улита-княжна, неописанная красавица. Жили они в любви и согласии так счастливо, что взяла злую ведьму зависть на князя с княгинею, и стала ведьма думать да гадать: как бы их счастье извести и до худа их довести…»
«… В гостиную входит старичок из породы гоголевских мышиных жеребчиков. Увидев спящую девушку, он ухмыляется и подходит к ней на цыпочках. – Какая… прелесть! – шепчет он, шамкая губами. – Спящая… хе-хе… красавица… Как жаль, что я не художник! Эта головка… эта ручка! Старец наклоняется к ручке девушки, гладит ее своей закорузлой рукой и… чмок!…»
«Константин Константинович Вагинов был один из самых умных, добрых и благородных людей, которых я встречал в своей жизни. И возможно, один из самых даровитых», – вспоминал Николай Чуковский. Писатель, стоящий особняком в русской литературной среде 20-х годов ХХ века, не боялся обособленности: внутреннее пространство и воображаемый мир были для него важнее внешнего признания и атрибутов успешной жизни....
Леонид Иванович Добычин – талантливый и необычный прозаик начала XX века, в буквальном смысле «затравленный» партийной критикой, – он слишком отличался от писателей, воспевавших коммунизм. Добычин писал о самых обычных людях, озабоченных не мировой революцией, а собственной жизнью, которые плакали и смеялись, радовались маленьким радостям жизни и огорчались мелким житейским неурядицам, жили и умирали.
«Кривоногий и сморщенный, похожий на обрубок пробкового дуба, он ничего не знает о том, что делается на свете. Как телеграфные столбы вдоль высохшего русла ручья, давно уже одинаковы для него годы, – ливень сменяет жару, луна прибывает и убывает, – какая цифра прибита в каждом году, не все ли равно…»
«Козявка. Часть 3» – история, в которой поднимаются вопросы о помощи. Иногда мы не замечаем, что ближний нуждается во внимании или даже спасении. Оглянитесь, возможно, прямо сейчас вы можете кому-то помочь.