«Усадьба Гурмыжской, верстах в пяти от уездного города. Большая зала. Прямо две двери: одна выходная, другая в столовую; направо от зрителей окно и дверь в сад; налево две двери: одна во внутренние комнаты, другая в коридор. Богатая старинная мебель, трельяжи, цветы, у окна рабочий столик, налево круглый стол и несколько кресел…»
«И клад, ежели когда попадается, — все в лесу… Что за причина, братцы: тетка Арина девять зорь ходила за кладом. Станет копать — все уходит, пойдет домой — опять покажется. Так и не дался...»
«Ван Гариц долго всматривался в недобро синеющую даль, и воины за его спиной молча ждали. Лес уходил к горизонту, тёмно-однообразный словно шкура спящего зверя. На ближних холмах можно было рассмотреть вершины отдельных, особенно больших елей, а вдалеке лес сливался в сплошную грозовую тучу, беспросветную даже в этот солнечный день. Дымный волок, поднимавшийся у самой грани земли, казался обрывком этой...
Представьте себе Мир, где верят во Всевышнего Садовника. А религиозное служение напоминает ландшафтный дизайн. И всё это очень похоже на наш мир, хоть и происходит в далеком будущем.
«Едва Сергей доложил о своем прибытии, как его немедленно проводили в кабинет директора – не через приемную, где уныло дожидались своей очереди пять или шесть посетителей, а через какие-то пустые и полутемные комнаты. Директор, заложив руки за спину, стоял у окна – маленький и сгорбленный, но грозный, похожий на седого, взъерошенного коршуна…»
«Лес шумел… В этом лесу всегда стоял шум – ровный, протяжный, как отголосок дальнего звона, спокойный и смутный, как тихая песня без слов, как неясное воспоминание о прошедшем. В нем всегда стоял шум, потому что это был старый, дремучий бор, которого не касались еще пила и топор лесного барышника. Высокие столетние сосны с красными могучими стволами стояли хмурою ратью, плотно сомкнувшись вверху зелеными...
«Приезжая на лето в Журавлевский завод, я прежде всего отправлялся к дьячку Фомичу, который жил рядом со мною, – обыкновенный ход был огородами: перемахнешь через низенькое «прясло» – и сейчас на территории Фомича. Здесь прежде всего бросалась в глаза старая, покосившаяся баня, вся испятнанная пулями и дробью, точно оспой. Особенно пострадали банные двери с нарисованным на них черным пятном, тем более...
«Два года тому назадъ умеръ Лсковъ, и смерть его прошла почти незамченной. Нсколько обычныхъ некрологовъ, дв-три широковщательныхъ статьи, написанныхъ друзьями покойника, – вотъ и все, въ чемъ выразилось вниманіе общества къ писателю, въ свое время длавшему большой шумъ…»
«…Нелюбимый, затравленный, жалящий, невыносимо-одинокий Лесков острым углом врезается в свою эпоху, уже сошедшую в туманность, и теперь кажется, что именно Лесков был единственно отлитой формой, утверждением и очерченной до конца фигурой той эпохи, когда все в России теряло формы, смешивало очертания, исходило отрицательством и опростительством, сдвигаясь в хаос чувств и дел, чтобы померкнуть на наших...
«У реки, в дремучем лесу, в один прекрасный зимний день остановилась толпа мужиков, приехавших на санях. Подрядчик обошел весь участок и сказал: – Вот здесь рубите, братцы… Ельник отличный. Лет по сту каждому дереву будет…»
Случилось так, что эта рецензия оказалась последней рецензией Салтыкова в «Отечественных записках», в которой ставятся общие проблемы русского литературного развития и, прежде всего, центральный для его литературной критики вопрос – об отношениях беллетристики к современной русской жизни. Тем самым рецензия на «Лесную глушь» приобретает значение итоговой, завершающей. Салтыков видит в современной...
«Джунгли – хорошая школа и для зверей и для мальчиков. Отец был в этом твердо уверен. „Чтение и письмо, – говорил он, – последняя ступенька лестницы. Прежде человек должен набраться опыта и окрепнуть в борьбе“…»
Этой сказке нужны иллюстрации. Нарисуй и пришли нам свои рисунки. Может, именно, ты выиграешь главный приз. А сказка подскажет тебе, что надо рисовать. И каким надо быть. Ведь герои не вымышленные, а реальные персонажи, существующие и по сей день. Главное надо это понять, и тогда в жизни будет всё замечательно…
«Грибник хоть и не берёт мухоморы, но мухоморам рад: раз пошли мухоморы – белых жди! Да и глаз мухоморы радуют – хоть несъедобные и ядовитые. Стоят, подбоченясь, на белых ножках, в кружевных панталончиках, в красных клоунских колпаках: не хочешь, а залюбуешься!..»
«Ганэль инстинктивно не любил темноты: в ее объятиях действительность казалась ему двусмысленной и преступной по отношению к нему, привыкшему с малых лет подвергать свои поступки трезвой критике дня. Поэтому, когда ночь с ее красотами, тоскливой бессонницей и бесполезными вздохами отошла в прошлое, а лес стал виден по-утреннему, – Ганэль покинул таинственный ночлег, умылся свежей надеждой и несколько...
«Это произошло в годы, когда Западная империя падала под бременем смут, а Восточная империя во всей силе и славе своей была так же далека, как Индия или Китай. Христианство уже теснило древнюю веру, но многие жертвенники еще дымились. Деревянные города, окруженные бревенчатыми стенами и земляными валами, гордо именовались столицами королевств и герцогств, но самые названия тех государств, не то что их...
Производитель:
Астрель/АСТ
Дата выхода: сентябрь 2009
«После трехгодичного отсутствия, весною 1873 года, Валентин Алексеевич Коверзнев приехал в Черниговское имение свое, Темный Кут. Валентину Алексеевичу было в ту пору 36 лет; он был богат, здоров и независим, как птица в небе, – если только допустить, что человек вообще, и русский в особенности, способен быть независимым в этой мере……»
«Красивый уланский ротмистр граф Ян Тарновский, кутаясь в дорожный плащ, пряча лицо от липкой измороси и холодного ветра, ехал на стройном, гнедом скакуне обок со своим дядей Громницким, похожим на Дон-Кихота и по всей своей долговязой фигуре, и по длинной седеющей эспаньолке…»
Колдовской Лес похитил благородную девицу. Отец, мать и низкорожденный возлюбленный отправляются ее спасать. И спасают – потому что Лесу нужна не девица, а нечто совсем другое… Короткий семейно-рыцарский роман с толикой мистики.
Главная героиня повести – Ася, десятиклассница, ведущая обычную жизнь. Она живет вдвоем с мамой, отец Аси исчез при загадочных обстоятельствах несколько лет назад. Однажды она находит в своей квартире необычный ключ, который воспринимает, как причудливое украшение. Но ключ – это мощный артефакт, открывающий двери в другие миры. В этом Асе удалось убедиться в первую же ночь. Ее сны теперь не просто...
«Юркие ящерицы бегали по истрескавшемуся корявому стволу старого дерева; они отлично понимали друг друга, потому что все говорили по-ящеричьи. – Нет, как шумит и гудит в лесном холме! – сказала одна ящерица. – Я из-за этой музыки вот уж две ночи кряду глаз сомкнуть не могу! Точно у меня зубы болят, – тогда я тоже не сплю! – Там что-то затевается! – сказала другая. – Холм, как подымется на своих четырёх...
Что за тайну скрывает лесное озеро? Оно не отмечено ни на одной карте, его почти невозможно найти. Но если вы всё же случайно на него набредёте, то, может быть, встретите и его хозяйку…
Габриель Ферри (наст. имя и фамилия Эжен-Луи-Габриель де Бельмар; 1809–1852) – французский писатель, один из создателей жанра авантюрно-колониального романа. Много лет провел в Мексике, ставшей местом действия большинства его произведений. Живые описания полудикой богатой страны, настоящего рая для авантюристов всякого рода, как и обаятельные образы повелителей мексиканских лесов, бесстрашных канадских...
«На высокой развесистой березе сидит Кука и сдирает с нее белую бересту, ласково шуршащую в грязных руках Куки. Оторвет – и бросит, оторвет – и бросит, туда, вниз, в зелень листвы. Больно березе, шумит и со стоном качается. Злая Кука! Но Кука думает: я ее сперва немножечко раздену, посмотрю только, что у нее за берестой, а потом я ее одену опять. И вовсе не больно березе – какой там! Просто хитрит,...