Черной тенью твоя любовь.Не по теме и руки в кровь.Каракатицей, ищущей свет.Свет в тоннеле, где света нет.Ты затмила собою судьбу…В каждой женщине вижу тебя.Мне казалось, что я уйду.И ушел, все связи дробя.Пистолет, чашка кофе, вино,И не слышу твои стихи…Мне осталось в жизни одно:Полюбить, не имея любви.
«Ницца – это сплошное человеческое недоразумение. И Юлий Цезарь, и Август, и, кажется, Петроний избегали этого болотистого, зараженного малярией места. В Ницце они держали только рабов, гладиаторов и вольноотпущенников. Сами же они жили в Cimiez или Frejus, где, как памятники своего величия, они создали прекрасные цирки, такие прочные, что до сих пор время не может их изглодать. Потом произошла довольно глупая...
«Раньше я уже говорил о том, что Ницца – город, порожденный шальными деньгами, карточным азартом, глупой модой и безумными прихотями приезжих богатых людей, пресыщенных до одурения всеми грубыми радостями мира. Поэтому ничего нет удивительного в том, что в Ницце никто ничего не создает и ничем не занимается, кроме сводничества, стрижки и бритья, отдавания квартир и комнат внаймы, альфонсизма,...
«Они только-что окончили чаепитие, но в саду так хорошо, что уходить с балкона не хочется. На балконе пахнет шиповником и тем задорным запахом весны, который так пьянит сердце и пробуждает в нем столько надежд. В саду тихо; ни на небе, ни на земле ни звука, и тихий вечер словно оцепенел в ясном и милом недоумении удивленного ребенка. И невольно охваченные этим ясным оцепенением они молчат, поставив...
Надежда противилась времени и окружающей среде. Она терпела больше, чем полагалось. Она достойно выполнила свой долг и, как полагается, умерла последней!
Ничейная земля, или Яма. Настоящее гетто. Огромный массив частных жилых домов, узкие петляющие улочки, которых нет на карте. Сюда с наступлением темноты не рискует заезжать даже полиция… Именно в Яме находят тела девушек, задушенных серийным убийцей. Одна из жертв – единственная дочь мэра. Силовикам ставят ультиматум: маньяк должен быть схвачен любой ценой.
Он еще не знал, что ждет его там, куда он едет, но он был уверен: это будет лучше, чем то, что он оставлял позади. Джоан Роулинг «Гарри Поттер и Философский камень»
Воспоминания являются причинами людских действий. Но что если твои воспоминания – не твои вовсе? Что если ты запрограммирован поступать как-то определенно? Что если ты не живешь, а только существуешь в качестве чьего-то вымысла? И что если ты – ошибка Вселенной, чья-то разыгравшаяся фантазия?
«В течение шести лет я в первый раз попал в общество Литераторов и, так называемых, любителей Словесности, именно у нас, на Новоселье. В эти шесть лет произошла большая перемена в наших литературных обычаях, чувствованиях, связях и взаимных отношениях, как будто бы каждый протекший год поглотил целое десятилетие. Я увидел новое поколение Писателей – и не узнал старого. В течение сего времени, одних...
«… Этого Кирпичева я уже не видел… не помню сколько. Петербург странный город: кажется, будто позавчера только встречался на Невском со знакомым человеком. А он за это время или уже Европу успел объехать и жениться на вдове из Иркутска, или полгода как застрелился, или уже десятый месяц сидит в тюрьме. И, напрягши память, вспомнил я, что действительно не видел этого Кирпичева месяцев пять-шесть. А может...
«В одном городе жил-был татарин. Был он человек бедный, вдовый, с малыми детьми. Целый день его дома нет – он на поденщину ходил, ребятишки все одни да одни: ни прибрать их, ни накормить, ни присмотреть за ними некому. Жениться бы ему опять, да кто за такого бедного пойдет, чужих ребят нянчить? Вот и надумал татарин взять себе в дом работницу. Хоть и тяжело бедняку лишний рот кормить, да что поделаешь: жалко...
Впервые напечатано в газете «Волгарь», 1893, номер 259, 31 октября. Первый рассказ из серии «Маленькие истории», печатавшейся в нижегородской газете «Волгарь» осенью-зимой 1893–1894 года. В собрания сочинений рассказ не включался. Печатается по тексту газеты «Волгарь».
«…Присяжный поверенный Скворцов поглядел на сизое, дырявое пальто просителя, на его мутные, пьяные глаза, красные пятна на щеках, и ему показалось, что он раньше уже видел где-то этого человека…»
Салтыков считал появление и успех романов типа «Жертвы вечерней» Боборыкина или «Бродящих сил» Авенариуса прискорбным знамением времени. Эти произведения, вместе с романом М. Стебницкого (Н. С. Лескова) «Некуда» и его же повестью «Воительница», Салтыков отнес к «клубничной литературе», пользующейся особым успехом и процветающей в эпохи общественных кризисов и упадка идейных интересов. В такие эпохи...