Леонид Иванович Добычин – талантливый и необычный прозаик начала XX века, в буквальном смысле «затравленный» партийной критикой, – он слишком отличался от писателей, воспевавших коммунизм. Добычин писал о самых обычных людях, озабоченных не мировой революцией, а собственной жизнью, которые плакали и смеялись, радовались маленьким радостям жизни и огорчались мелким житейским неурядицам, жили и умирали.
«– Возьмите на Марс. На воды. Там такие чудесные целебные источники. Лечат самые невообразимые расстройства психики. Даже на уровне физиопаталогии. Клай курил и думал: „Какие, на хрен, источники на Марсе?“…»
«Старик Алексей, отставной солдат, стоял смущенный, повернув голову набок, как заклеванный петух, смотрел и внимательно, с каким-то любопытством вслушивался в то, что говорила ему его забравшая теперь над ним власть жена Матрена…»
Леонид Иванович Добычин – талантливый и необычный прозаик начала XX века, в буквальном смысле «затравленный» партийной критикой, – он слишком отличался от писателей, воспевавших коммунизм. Добычин писал о самых обычных людях, озабоченных не мировой революцией, а собственной жизнью, которые плакали и смеялись, радовались маленьким радостям жизни и огорчались мелким житейским неурядицам, жили и умирали.
«Свечи на ёлке догорели и потухли… Особенно долго почему-то догорала одна свечка, розовая… А дети кричали: – Мама!.. Мамочка!.. Смотри, розовая свечечка всё горит… Анна Николаевна смотрела на догоравшую розовую свечку и молча о чём-то думала. Но вот и тонкий, обуглившийся фитиль розовой свечечки перегнулся, моргнул раза два-три блестящей искрой и упал на еловую ветку, и потух…»
«Когда вместо желанного, предрешенного, почти приказанного сына Александра родилась только всего я, мать, самолюбиво проглотив вздох, сказала: «По крайней мере, будет музыкантша». Когда же моим первым, явно-бессмысленным и вполне отчетливым догодовалым словом оказалась «гамма», мать только подтвердила…»
Производитель:
Эксмо-Пресс
Дата выхода: ноябрь 2008
«Сегодня утром я шел по улицам Старого Дрездена. На душе было неприятно и неловко: шел я смотреть ее, прославленную Сикстинскую мадонну. Ею все восхищаются, ею стыдно не восхищаться. Между тем бесчисленные снимки с картины, которые мне приходилось видеть, оставляли меня в совершенном недоумении, чем тут можно восхищаться. Мне нравились только два ангелочка внизу. И вот, – я знал, – я буду почтительно...
«Старенький учебный стол был завален книгами. Лампа горела тускло. Девятнадцатилетний Алексей Ингельштет казался утомленным и скучающим. У него было еще совсем детское лицо, очень белое, с чуть розовым налетом на щеках, нежное, как у девушки; волосы – льняные, мелкие, как пух, немного редкие – вились надо лбом. В синих глазах было всегда какое-то оживление и робость…»
Две девочки, две судьбы. Одна старше другой на пятнадцать лет. Обе смешные, но у каждой свои приключения. Маша родилась в хрущёвскую оттепель, и в её жизни много всего сказочного и необычного. А Инна – во времена дорогого Леонида Ильича Брежнева, и её путь более реальный, но не менее интересный. Обе повести – адаптированный для детей вариант книг этого же автора: «Маша в хрущёвскую оттепель» и «Сахалинские...
Место действия: 1960—65-е годы где-то в СССР, в деревне.Как-то зимой дух пурги Карачун отогрел заблудившуюся в лесу девочку Машу, подарил ей самовар и отправил домой. И Маша заболела ненормальной привязанностью к самовару. Затем она влюбляется в Васю, который мечтает стать космонавтом. Вася тоже подсаживается на самовар, и теперь они любят гонять чаи вместе. А местная знахарка отвораживает злую посудину и...
Дорогие читатели! С удовольствием представляем новую вещь замечательного новосибирского писателя Геннадия Прашкевича «Маша и нетопырь». Что это? Новелла? Отрывок из романа? Будущая повесть? «Откуда же мне знать? сказал нам Геннадий Прашкевич. Есть вещи, писать которые садишься с ясным пониманием того, что это будет. А есть некий туман сладковатый, как дым далекого костра, и герои его столь же туманны,...
«Такси остановилось у белоснежного забора. Дальше водитель ехать отказался, туманно ссылаясь на какой-то запрет. До будки охранника Попову пришлось идти пешком. Охранник долго и придирчиво рассматривал приглашение и документы, время от времени задавая уточняющие вопросы. Фотографию он изучал так пристально, что Попова так и подмывало предложить воспользоваться микроскопом. Однако он все же удержался –...
Рукописи не горят. Они пылают огнем несогласия, доведенные до крайней степени помешательства строчек, танцующих на тонкой вольфрамовой нити перегоревшей в подъезде лампочки, устремившей свой наполовину расколотый взор во всепоглощающую черноту городского масштаба.
«Все началось с того, что мне ошибочно положили в почтовый ящик «Рекламный вестник», который я сроду не выписывал. Вечером я от нечего делать стал его просматривать. В колонке «Продаю» бросилось в глаза странное объявление: «Срочно продаю машину иностранной марки. Дешево». А ниже – номер телефона…»
«Это был Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац, инсургент и флибустьер. В прошлое восстание испанцы взяли его в плен и приговорили к смерти, но затем, по прихоти чьего-то милосердия, он был помилован. Ему подарили жизнь, то есть привезли на этот остров и посадили в башню. Здесь с него сняли оковы. Они были не нужны: стены были из камня, в окне – толстая железная решетка, за окном – море. Его жизнь состояла в том, что он...
То, что предлагается Вашему вниманию, это не совсем книга стихов. Мне хотелось оставить детям, внукам, друзьям на память книгу, дающую представление, каким был их отец, дедушка, друг по жизни, коллега по работе. Мемуары писать скучно и ещё более скучно читать. Поэтому и родилась идея этого сборника. Что получилось, судите сами.
Автоматизируется процесс следственно-розыскной работы, и вот, что получается, если задать программе «Пинкертон» вводные данные: «Орудие преступления – левый глаз, действие – моргание»…
Раз в год на Земле происходит великое чудо - проливается Мёд жизни, который возвращает саму суть существования живого. Но злодей Фартор стремится присвоить себе этот великий дар. Чтоб помешать ему, рыцари со всего света спешат на борьбу с этим бессмертным прислужником зла.